вскрывая, грабя или иным способом используя гробницу, вы тем самым соглашаетесь с положениями и условиями настоящего проклятия...
Как я вам и обещала, сегодня у нас сочинение. Тема сочинения - «Мир моих увлечений».
В этом году экзамен по русскому языку проводиться не будет, оценка за сочинение и будет показателем того, чего вы достигли в изучении моего предмета. Попрошу ответственно отнестись к его написанию - ваши с позволения сказать труды будет проверять экзаменационная комиссия. Надеюсь, вы меня не опозорите, - последнюю фразу Лидия Борисовна, учительницарусского языка ПТУ № (смари выше), произнесла с некоторым сомнением.
Минут десять Вася пытался подглядеть, что пишут другие соратники по перу, затем тяжело вздохнул, задумался и начал выводить неровным почерком первые строки. «Я увликаюсь
литиратурой. Целыи дни я фтыкаю читаю много разказаф. Я не простой читатель, я исчо и ниибаццо какой критик ….» - Василий, закусив от усердия губу, писал всё быстрей и быстрей.
Через час он поставил последнюю точку, с чувством гордости пробежался глазами по исписанным листам и поднял руку.
- Лидьбариссна - а я фсё!
- Молодец Кедов, сдавай тетрадь и можешь идти домой.
- А вы чо читать щас не будити?
- Я же сказала - комиссия проверит. Ну и я конечно.
- Васенька ну как, написал?
- Ну, намано фсе мам. Не сачинение а шыдевр, - Вася хотел добавить «беспесды» но вовремя
остановился.
- Ну что вам сказать, в целом группа хорошо справилась с сочинением, Петров порадовал - хорошо написал Миша, не ожидала. Зайцев то же неплохо. А тебе Кедов придется прийти
осенью. - Мне??? - Вася покраснел,
- А чо такоито?
- Сейчас я раздам ваши работы, посмотрите. Будут какие вопросы - спрашивайте.
Дрожащими руками Василий раскрыл тетрадь. Первые несколько предложений пестрели исправлениями красной ручкой, но на середине, по ходу, на правописание было забито. Перелистнув несколько страниц Вася со слезами на глазах уставился на оценку : 1/1.
Чуть ниже красивым почерком Лидии Борисовны было написано: «Первая нах. Щас почитаю».
Еще ниже её же рукой: «Несмогла дочитать. Афтор долбоёб. Пишы исчо.» Затем размашистым почерком завуча дневного отделения Сергея Константиновича: «Фторой и ниибёт! КГ/АМ. Афтор малалетний далбайоп» Ещё ниже, дрожащей от хронического похмелья рукой Никанора Никаноровича, директора училища: «Ничитал. Судя па каментам гaвно. Каменты рулят как
фсигда. Ржал. Лидка жжош беспесды.» Вася закрыл тетрадь и заплакал..."
вскрывая, грабя или иным способом используя гробницу, вы тем самым соглашаетесь с положениями и условиями настоящего проклятия...
Если Вы найдёте свой ник в списке, то вывесите у себя такую запись. Дайте понять окружающим, насколько важны для Вас дневники и те люди/нелюди, которых Вы нашли с их помощью, вне зависимости от того, читают они Вас или нет.
вскрывая, грабя или иным способом используя гробницу, вы тем самым соглашаетесь с положениями и условиями настоящего проклятия...
Я человек неприхотливый. Мне всего-то и надо было, что бутерброд с докторской колбасой и чашку черного кофе. Не понимаю, как это у меня получилось, но сначала на столе образовался докторский халат, густо намазанный маслом. Когда первый приступ естественного изумления прошел, я внимательно осмотрел халат. Масло было не сливочное и даже не
растительное. Вот тут мне надо было халат уничтожить и начать все сначала. Но с отвратительной самонадеянностью я вообразил себя богом-творцом и пошел по пути последовательных трансформаций. Рядом с халатом появилась бутылка с черной жидкостью, а сам халат, несколько помедлив, стал обугливаться по краям. Я торопливо уточнил свои представления, сделав особый упор на образы кружки и говядины. Бутылка превратилась в кружку,
жидкость не изменилась, один рукав халата сжался, вытянулся, порыжел и стал подергиваться. Вспотев от страха, я убедился, что это коровий хвост. Я вылез из кресла и отошел в угол. Дальше хвоста дело не пошло, но зрелище и без того было жутковатое. Я попробовал еще раз, и хвост заколосился. Я взял себя в руки, зажмурился и стал со всевозможной отчетливостью представлять в уме ломоть обыкновенного ржаного хлеба, как его отрезают от
буханки, намазывают маслом - сливочным, из хрустальной масленки - и кладут на него кружок колбасы. Бог с ней, с докторской, пусть будет обыкновенная полтавская полукопченая. С кофе я решил пока подождать. Когда я осторожно разжмурился, на докторском халате лежал большой кусок горного хрусталя, внутри которого что-то темнело. Я поднял этот кристалл, за кристаллом потянулся халат, необъяснимо к нему приросший, а внутри кристалла я
различил вожделенный бутерброд, очень похожий на настоящий. Я застонал и попробовал мысленно расколоть кристалл. Он покрылся густой сетью трещин, так что бутерброд почти исчез из виду. "Тупица, - сказал я себе, - ты съел тысячи бутербродов, и ты не способен сколько-нибудь отчетливо вообразить их. Не волнуйся, никого нет, никто тебя не видит. Это не зачет, не
контрольная и не экзамен. Попробуй еще раз". И я попробовал. Лучше бы я не пробовал. Воображение мое почему-то разыгралось, в мозгу вспыхивали и гасли самые неожиданные ассоциации, и, по мере того как я пробовал, приемная наполнялась странными предметами. Многие из них вышли, по-видимому, из подсознания, из дремучих джунглей наследственной памяти,
из давно подавленных высшим образованием первобытных страхов. Они имели конечности и непрерывно двигались, они издавали отвратительные звуки, они были неприличны, они были агрессивны и все время дрались. Я затравленно озирался. Все это живо напоминало мне старинные гравюры, изображающие сцены искушения святого Антония. Особенно неприятным было овальное блюдо на паучьих лапах, покрытое по краям жесткой редкой шерстью. Не знаю, что ему от меня было нужно, но оно отходило в дальний угол комнаты, разгонялось и со всего маху поддавало мне под коленки, пока я не прижал его креслом к стене. Часть предметов в конце концов мне удалось уничтожить, остальные разбрелись по углам и попрятались. Остались: блюдо, халат с кристаллом и кружка с черной жидкостью, разросшаяся до размера
кувшина. Я поднял ее обеими руками и понюхал. По-моему, это были черные чернила для авторучки. Блюдо за креслом шевелилось, царапая лапами цветной линолеум, и мерзко шипело. Мне было очень неуютно...
вскрывая, грабя или иным способом используя гробницу, вы тем самым соглашаетесь с положениями и условиями настоящего проклятия...
Практика начинает смутно раздражать...=\
делать нечего...дошла до того, что совместила просмотр Инуяши с работой))) там в программе надо опись архива забивать...получилось))
смотрю Инуяшку круглыми сутками почти...клевый мульт) и что радует, его много...=)
скачала себе парочку ендингов из него же...радуюсь...
убеждаю себя, что любви не было...или нет...
сама себя спрашиваю, а люблю ли я?
и не могу дать ответ...не могу и всё...
только знаю, что если бы он вдруг, каким-то чудом, оказался рядом, я бы просто уткнулась в него, в его тепло...хм...уже чужое, но всё же...почему-то мне его не хватает...уткнулась и просидела бы так вечность...
слово "Друг" по отношению к нему произношу с иронией...ха!=\
вскрывая, грабя или иным способом используя гробницу, вы тем самым соглашаетесь с положениями и условиями настоящего проклятия...
Забавная и горькая ситуация у мя на практике...
мой напарник, гериальный программист, оказывается, давно меня любит...а я всё не верила, всё надеялась...(
Вот и получается...он пытается ко мне прикоснуться, что-то ласковое или хорошее сказать, а я сразу вспоминаю об Антоне и чуть не плачу...
забавное расписание дня...прихожу с практики домой и пока никого нет, плачу...потом успокаиваюсь, пью нотту...и так до след дня...почему это всего через год?(
даже меньше...
за что? знаю, что вопрос глупый=\ но так хочется спросить...может, хоть кто-нибудь знает ответ(((